Дети за бортом, про волков в овечьей шкуре

Автор: Виктор Казарцев

Поэма Дети за бортом., о волках в овечьей шкуре.


Однажды пастор свирепый детей нарожал,
Проблема в другом, о которой он знал.
Чужих в дом Божий детей он не пускал, многих выгонял,
Твердя, лишь только, что мои дети спасутся,
А на других мне насрать, пусть обосрутся.
Лишь только мои дети  в царство войдут
И у Христа тёплый приют обретут.
Но как я говорил, проблему он знал, 
Понимал, на других робких братьев сестёр всяко влиял
Сердца ожесточал, опять же против детей,
 И никто не мог пойти против свирепохитростей.
Христианский двуязычный раб сколотил
И грел дешёвый свой костяк. Таких же как и он,
Злых и  бездарных руководителей, Которым на верхнем насесте очень выгодно,
И особо приятны небес обители,
На хлебопреломлении хлеба; вкушал, Глаза вином церковным заливал,
Чтоб не видеть, то что знал, и понимал
И нарочно выгнаных детей не замечал, лишь громко хохотал.
В служениях многих преуспел
С нарушением Писания он окреп
И повзрослевши не умнел.
На прихвоснях шипя поднялся как змея,
Вербуя каждого не зря, хоть яды брызжат с языка,
Одна мечта, наставить стан молодняка, Втирая в уши им свои хиты,
Меняя совесть на понты
Однако алчные ходы, детей с вершины крутизны,
На шеях юнных ноши скверны в препрышку понесли,
Познавая извращения печать.
Триумф клоаки возвышон, на Библии лежит нескромный болт,
Свирепый пастор очень горд, и счастлив в чёрствым теле,
Что при силе он и планы в деле, Оседлать оставших и ушедших от костра Христа,
И на века им опозорить имена, и вот года волына тянется,
И горести останутся, что жопой он на всех сидит,
На контроле держит всех, следит, стебётся, гадит
А приход молчит, клоаку скверны прикрывая,
Собою волка защищая, за глупости свои, расщиталися детьми,
Но что ни скажешь, он духовный брат,
И в двуязычье прямо акробат.
Свирепый очень прост, Хоть в начале карьерный путь казался и не прост.
Христу публично сопли подтирал, и сам себя в карьере возвышал.
Хоть и не высоко поднял, детей чужих который выгнал,
Снова  нарочно не воспренимал,
Одно чётко знал, что при случае как девица краснел, пряча злобнейший оскал
И морду невинную искустно изоображал.
Стуча дипломом по столу, поддержкой горе епископов не раз,
Продолжает двигать свой ржавенький баркас,
Давитель мнений, ожиданий епископ Тимоша на Кубани,
Прискакал, чтоб братца волка поддержать,
И демонстрацию для церквушки устроить, как же им насрать,
У обоих рукава в соплях, и Христа позорят на глазах робкого народа,
Воют воют, те молчат, на коленочках стоят боятся голову поднять,
И лишь поддакивают те браты;, кому в душе покои не нужны.
В стыде живут и нарушен лад, поникший взгляд,
На каждого, на всех свирепый сжимает сочный компромат,
Таких как он, в церквях полным полно козлят,
Где волк овцу грызёт, спокойно жить ей не даёт,
Но вот одно не знает волк-овца, что нет в тебе и капельки Христа.
На суд тебя на вилах черти принесут,
За то что лакомился, жрал людей,
Ты их детей в жертву пищи для себя принёс,
Не сострадал, поэтому детей не замечал, но знал.
И вот уже который раз карьерный брас Сливает ценности людей на раз,
Порой под час, как волки воют на луну.
Свирепый пастор будет вечно выть в аду
Где Бог сотрёт всех в порошок,
Ведь волк негодный пастушок.
Где эти волки стайным гурталём
Помазаны одним и тем же подлым гавнецом.
Но о волках же сам Христос предупреждал,   
Что с ними делать к сожалению промолчал,
Раз нет управы на волков,
Люби и бойся в овечьей шерсти свирепых пасторов и епископов.